Михаил Герасимович ИванниковНаконец пароход «Усеевич» пристал к конечному пункту путешествия. Ссыльные, понурые и подавленные, сошли на берег Иртыша возле глухого таежного села Самарово. Тяжелая тоска навалилась от ощущения скорбной арестантской доли. И вдруг шедший впереди Михаил Герасимович Иванников, перекрестившись, запел: «Владычице усердная, Мати Господа Вышняго…». И как-то сразу развеялась тревога, и на душе воцарился мир. Действительно, к кому возопию, Владычице, к кому прибегну в горести моей?
Их разбудили на рассвете 21 июля 1944 года, в день Казанской Божией Матери. В этот день в Липецкой, Орловской и Воронежских областях началась крупномасштабная операция, целью которой стала высылка членов «секты истинно-православных христиан». Анна Степановна Шушунова вспоминала, что из их села в тот день выслали «100 домов», все верующие – так называемые члены «секты истинно-православных христиан», которые не поддержали воззвания митрополита Сергия Страгородского. Люди шли и пели прощальные гимны. Анна Степановна хорошо это запомнила.
Полночь Троицы святые, Тихи ночи, скорбный час:
Благодать Святаго Духа посетила, сестры, нас:
Когда люди мирно спали
Мирным, тихим сладким сном,
Злые люди нас искали
И везде, везде, повсюду
Нас пытались отыскать.
Ах, зачем людей невинных,
Нас старались забирать?
И пока шли до сельсовета, все пели. Поначалу красноармейцы громко покрикивали на тех, кто отставал, а потом, незаметно охваченные всеобщим настроением, замолчали…
«Таких в деревне презирали за то, что молились Богу»
В небольшой квартирке жительницы Ханты-Мансийска Антонины Михайловны Иванниковой всё время горит лампада. Красный угол, как и подобает, увешан иконами. Антонине Михайловне больше 80 лет, она редко выходит из дома, и вся ее жизнь сегодня сосредоточена на молитве и… воспоминаниях.
В спецпоселок Перековка Самаровского района (ныне один из районов Ханты-Мансийска) она приехала 12-летней девочкой в 1944-м году из села Бредихина Орловской области. Была сослана вместе с родителями – отцом Михаилом Герасимовичем, мамой Марией Степановной и младшими братьями и сестрами – Любовью, Зинаидой и Михаилом – как члены «секты истинно-православных христиан».
Тех, кто хранил веру предков, считали «пережитком прошлого», с которым надо бороться
Отец Антонины, Михаил Герасимович, родился в 1899-м году в Орловской области. Окончил Орловскую духовную семинарию. Женился. Когда пришла революция, новую власть не принял. До последнего не вступал в колхоз, лишь два года, с 1939-го по 1941-й, состоял в колхозе им. Днепростроя с. Бредихино. Вышел из религиозных убеждений, как следует из архивной справки ФСБ по Тюменской области. В скупых строчках – вся жизнь этого удивительного человека, его беспримерное мужество, верность однажды избранному пути, удивительная крепость веры. По Стране Советов уже вовсю шагала новая жизнь. Появилось молодое поколение, которое не знало и не хотело верить в Бога. Тех, кто хранил веру предков, считали «пережитком прошлого», с которым надо бороться. И не только идейно – физически. А Михаил Герасимович при этом еще и был человеком честным, не умел он прятать своих убеждений. Вот и в колхоз не вступал до последнего. По тем временам смелость необыкновенная. Прямая дорога – в ссылку или в тюрьму. Когда отрекались от веры священники, он никогда не скрывал своего отношения к религии, носил бороду. Антонина рассказывала, что «таких в деревне презирали за то, что Богу молились». Одна из репрессированных за веру вспоминает, как однажды комсомольцы выкопали картошку, зелень, огурцы, которые были посажены возле дома, как наиболее рьяные из них били стекла. И по этому признаку можно было узнать, что в этом доме живут верующие
Чем жили в те годы Иванниковы? Глава семейства «занимался единоличным хозяйством, в котором имелись лошадь, корова, две овцы, и каждый год сеял яровые на площади 3−4 га», – читаем в архивной справке, которую нам предоставило УФСБ России по Тюменской области. Всегда много трудился. Антонина Михайловна помнит то время, когда отец был в колхозе, как после трудового дня катал валенки – был знатным пимокатом. Маму, когда младший брат Миша был маленький, за невыработку трудодней приговорили к шести месяцам исправительно-трудовых работ, а Мария Степановна оттуда сбежала – сердце болело за оставленного дома малыша. Антонина Михайловна помнит, как приходили ее семью раскулачивать, как они, маленькие, громко плакали в углу, а маму вытаскивали за волосы из дома. Слава Богу, из дома все же не выгнали. Жили своим трудом, тяжело. Познавшие, что такое голод и нужда, делились последним куском хлеба с теми, кому было еще тяжелее. Однажды к ним пришла бабушка со своим слепым мужем. Видно, сами были из раскулаченных, некуда было прибиться. Михаил Герасимович принял их. А бабушка, оставив деда, ушла. Тот переживал, что лишний рот, и однажды решился пойти по миру просить кусок хлеба вместе с маленькой Тоней. «Пошли, держа друг друга за руки, да в какую-то яму и угодили, − вспоминает Антонина Михайловна. − Потом Михаил Герасимович сказал: ‟Не надо никуда ходить”». Когда пришла пора, похоронили старика. А тут и бабушка его пришла – доживать свой век у них, никому не была нужна, а вот чужие люди дали кров и приют на старости лет. Потом в деревне говорили, мол, ваши родители, сами и хороните, а они не были Иванниковым даже родственниками.
«По ночам из камеры слышались стоны…»
Прибывшую на пароходе в Самарово ссыльную семью Иванниковых определили на перековскую фирму, она находилась за Иртышом. Разместили в покосившейся сарайке. Какие там условия – враги народа. Комендант наметанным глазом сразу же выделил Михаила Герасимовича. Надо же – с бородой, а какой «послужной список»… Но не таких, мол, обламывали. Место-то ссыльное. Антонина Михайловна помнит, как сейчас: «Комендант толкнул отца, тот упал на землю – коленом в спину и за волосы. Я как закричу: ‟Не имеете права!” ‟И ты получишь”, − в глазах коменданта не было ни капли сочувствия.
Отца положили на телегу, связали руки, а бородой на перекладину. В общем, все ямы и кочки пересчитал. Кровь лилась рекой. Отец после рассказывал: думал, что ни одного зуба не останется». Заперли в какой-то сарайке, а отец ночью сбежал, на лодке приплыл к своим родным. И на Михайлов день они уже жили на Перековке. Зима в тот год выдалась холодной, еле пережили. Михаил Герасимович не переставал молиться, в колхоз не вступал, а когда что спрашивали о вере, всегда нес слово истины людям. 14 марта 1945 года Михаил Герасимович был вновь арестован органами НКГБ. При аресте у него найдут религиозные книги – 11 штук. Именно их, как самую большую драгоценность, вез с собой в ссылку Михаил Иванников.
Женщинам угрожали, били, тыкали в грудь иголками
Обвинения в те годы писались как под копирку. Ст. 58 п. 10 ч. 2. «В августе 1944 года с приездом в ссылку в с. Самарово в сельхозартель им. Чкалова среди сектантов секты «ИПХ» (Истинно-православных христиан. – Авт.) создал контрреволюционную группу, которой систематически осуществлял руководство. Перед контрреволюционной группой сектантов ставил задачу саботировать выполнение проводимых мероприятий советской властью, не выходить на работу, не подчиняться законам советской власти, вести работу среди местных колхозников за выход из колхоза и присоединение к контрреволюционной группе…».
В тюрьме вместе с Михаилом Герасимовичем тогда находились такие же ссыльные – Потапова Ольга, Зимарская Мария. Они-то рассказывали позже, чего хотели добиться от них сотрудники НКГБ: надо было признаться, что Михаил Герасимович – поп. В те годы не церемонились в «добывании» необходимых показаний. Женщинам угрожали, били, тыкали в грудь иголками. Антонина Михайловна говорит, что отец не был священником. Но в свое время закончил Орловскую духовную семинарию, да и от веры никогда не отрекался.
По ночам из соседней камеры, где находился Михаил Герасимович, слышались стоны. Его пытали, били. Что думал в последние дни своей жизни Михаил Герасимович? Как сумел перенести эти последние страшные испытания? Может быть, вспоминал слова из Нового Завета: Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни (Откр. 2, 10)? Предрекали эти тяжкие времена многие святые старцы. «Но ты, сын мой, радуйся, когда доживешь до этого времени, ибо тогда верующие, не показавшие других добродетелей, будут получать венцы за одно только стояние в вере по слову Господа (Мф. 10, 32), – писал духовному чаду преподобный Анатолий Оптинский. – Бойся Господа, сын мой, бойся потерять уготовленный венец, быть отвергнутым от Христа во тьму кромешную и муку вечную, мужественно стой в вере и, если нужно, с радостию терпи изгнания и другие скорби, ибо с тобою будет Господь… и святые мученики и исповедники, они с радостию будут взирать на твой подвиг».
Михаил Иванников не поставил подписи ни под одним протоколом
С делом Михаила Герасимовича Иванникова и его супруги Марии Степановны я знакомилась в Тюмени, в Управлении ФСБ России по Тюменской области. Работала по доверенности внучки Иванниковых – Марины, которая является сегодня прихожанкой храма Покрова Пресвятой Богородицы города Ханты-Мансийска и бережно хранит память о своих благочестивых предках. Дети Иванниковых, Антонина Михайловна и Михаил Михайлович, не решились мне дать доверенность – очень уж силен в репрессированных страх.
Дело небольшое… Михаил Герасимович содержался во внутренней тюрьме НКВД в поселке Ханты-Мансийск, его вызвали после ареста 14 марта на допрос только два раза: 15 и 20 марта 1945 года. Ответы Иванникова односложны, инкриминируемой ему вины в организации контрреволюционной группы «секты истинно-православных христиан» не признает. Более того, отказывается ставить свою подпись под допросами, считая сей факт сотрудничеством с властью «Антихриста». Единственное, о чем говорит арестованный: «Я иду за веру Господа Иисуса Христа против советской власти, поскольку эта власть идет против Бога».
В самом деле есть несколько интересных документов. Одна из справок свидетельствует о том, что Иванников был заключен в карцер за постоянную молитву в камере и обращение к вере сокамерника – оленевода Вэллы. Вторая справка свидетельствует, что здоровье арестанта относительно нормальное (помимо разве суставного ревматизма). Говорю об этом только потому, что власти после укажут как официальную причину смерти 28 мая 1945 года – туберкулез легких. Антонина Михайловна же убеждена, что отца просто забили до смерти.
Надо сказать и о судьбе супруги Михаила Герасимовича – Марии Степановне. Она также будет арестована в феврале 1946 года за то, что «в апреле месяце 1945 года вступила в контрреволюционную группу «ИПХ», где как член группы по поручению Кретовой Ксении выполняла разные поручения среди населения… направленные на дискредитацию органов советской власти, колхозного строя, а также против выборов в Верховный Совет СССР». В частности, один из свидетелей «обвинения» приводит слова Марии Степановны, сказанные в беседе: «Братья и сестры! Не бойтесь наказания антихристов, Господь Бог выручит нас из любой беды, только через тюрьму можно заработать Царствие Небесное. Сам Господь Бог переносил все муки и страдания… Все равно Советская власть существовать не будет». Какими пророческими кажутся с позиции времени последние слова Марии Степановны. Какая убежденность и твердая вера звучат в них. А еще Мария Степановна будет призывать своих собратьев по вере брать пример со своих старших товарищей. К этому моменту она уже похоронит мужа, останется одна с маленькими детьми. Потом и сама будет арестована и заключена в тюрьму. Анна Иванникова – жена младшего сына Иванниковых, Михаила, тоже из ссыльных – рассказывая об этом, всегда плачет: «Это же какая должна быть вера, что на ее алтарь принести все: и смерть мужа, и оставленных, потом воспитывающихся в детских домах детей, и свои страдания в заключении». Мария Степановна Иванникова была осуждена Ханты-Мансийским окружным судом от 13.06.46 г. по ст. 58-10 к 6 годам лишения свободы с поражением прав на 2 года. Но из заключения уже не вышла.
Сохранил Господь могилу праведника
После смерти отца Антонина, которая была смелой – характером в отца, не побоялась пойти к начальнику тюрьмы, до сих пор помнит его фамилию – Джингуров: «Мы слышали, что папа умер. Отдайте его одежду». «Сожгли», − услышала в ответ, и это стало подтверждением его смерти.
О том, что Михаила Иванникова похоронили на Северном кладбище, на левой стороне, его родным рассказал бывший в то время председателем колхоза Шаврин.
Дочь Антонина пошла на кладбище с землячкой. «Она впереди, я за ней, – вспоминает Антонина Михайловна, – вдруг меня как будто ангел-хранитель повернул и подвел к елке. Я кричу, мол, папину могилу нашла. Баба Поля не поверила, подходит – точно. Это было в мае (Михаил Герасимович умер 28 мая 1945 года), как везли на телеге, свалили его тело возле елки, и следы от телеги остались».
А потом их знакомые Сысоевы стали спрашивать, мол, ничего не замечаете, что происходит с могилой отца? Да нет вроде. Может, вы сами землю навозили? Да откуда? Так ведь «растет» она. Снова поехали на кладбище – и правда, как будто кто-то накидал землю, а ведь никто этого не делал.
Столько лет прошло, а могилу издалека и сегодня видно
Столько лет прошло, а могилу издалека и сегодня видно (хотя многие захоронения того времени провалились). Сохранил Господь для нас, потомков, могилу праведника. Зримое подтверждение того, что наша жизнь не заканчивается смертью. Прославляющия Мя прославлю (1 Царств 2, 30) − сказал Сам Господь еще в Ветхом Завете.
«Почему же так важно пребывание праведных среди народа? – говорил священномученик Иоанн Восторгов в день памяти преподобного Серафима. – Прежде всего, потому, что они являются показателями и свидетелями духовной жизни и духовного роста народа; они своим существованием показывают, что народ не умер для Бога, для святости и для духовной жизни; что среди него есть люди, достойные благоволения Господа, и что таких людей немало. Прославленные праведники, угодники, чудотворцы – это как бы высочайшия горныя вершины. Здесь, в области духовно-благодатной, наблюдается то же, что и в области видимой природы на земле. Горныя высочайшия вершины никогда не стоят совершенно одиноко и особняком на равнине; около них всегда поднимаются меньшия, но всё же возвышенныя горы, целыя цепи гор, целыя горныя пространства».
Жизнь Антонины Михайловны была непростой. Рано оставшись без родителей, с клеймом «врага народа», как член «секты ИПХ», была презираема многими. Помогла встать на ноги младшим, Любе и Михаилу, которые воспитывались в детдоме, о судьбе еще одной сестры – Зинаиды, 1939 года рождения – не знает до сих пор. Похоронила своего единственного сына, которого сумела воспитать в вере. А племянница Марина практически ни одной службы в храме сегодня не пропускает. Пришла к вере после страшной аварии, врачи не давали ей шансов выжить, но она жива, может быть, по молитвам своего деда – мученика Христова.
Трудности не сломили Антонину Михайловну, напротив, в ее доме всегда светло и чисто – и от возжженной лампадки, и от ее милого, доброго нрава, и от щедрой веры, которую чувствует непременно каждый, кто перешагивает порог ее дома. Таких, как Антонина Михайловна, становится с каждым годом всё меньше, они – как мостик, который соединяет нас с прошлым.
«Вся Сибирь – ссыльные, − говорит на прощание Антонина Михайловна. – Вот говорят: святое место – Иерусалим, а я думаю, везде святое место, где Христа приняли. И наш Ханты-Мансийск – святое место, вся земля здесь кровью невинных мучеников залита».
