Ханты-Мансийская епархия: десять лет под покровом сибирских святых

В мае этого года Ханты-Мансийской епархии исполняется десять лет. И хотя Югра больше известна как газонефтяная житница России, регион развивается не только экономически, но культурно и духовно. Наряду со строительством жилых домов здесь возводятся новые храмы, растет число прихожан, реализуются новые подходы в православном образовании, а число священнослужителей за десять лет увеличилось в три раза. Как развивается Православие в суровом нефтяном крае, какие тенденции в жизни духовенства тревожат правящего архиерея и какого священника в наши дни можно назвать идеальным — об этом «Журналу Московской Патриархии» рассказал митрополит Ханты-Мансийский и Сургутский Павел. (№ 4, 2021, PDF-версия).

Югра приглянулась и полюбилась

— Ваше Высокопреосвященство, расскажите немного о своих первых впечатлениях от Ханты-Мансийского округа. Какие проблемы Вам пришлось решать сразу после назначения?

— На Ханты-Мансийскую кафедру я был назначен после моего служения в Италии, и конечно, Югра с ее продолжительной зимой, крепкими морозами, коротким дождливым летом, комарами и назойливой мошкой была полной противоположностью Средиземноморью. Первые несколько месяцев пришлось адаптироваться к местному климату. Но прошло два-три года, и у меня появилось ощущение, что я здесь жил всегда. Этот суровый край по-своему уникален, например, тем, что здесь жили первобытные люди и обитали мамонты. В ханты-мансийском Музее природы и человека можно увидеть не только скелет мамонта, но такой редчайший экспонат, как пробитый копьем позвонок этого древнего животного. В любимом месте отдыха всех хантымансийцев и туристов — городском Археопарке — представлены скульптуры доисторических животных.

Здесь, в Югре, невероятно многообразная фауна, которая собрана в музее национальной деревни Русскинская, где проживают коренные жители Западной Сибири — ханты, сохраняющие доныне свой язык, культуру и историю. В общем, мне этот край приглянулся и полюбился.

Над чем пришлось работать в первую очередь? Нужно было зарегистрировать вновь образованную Ханты-Мансийскую епархию и перерегистрировать существующие приходы, искать здание для епархиального управления и для жилья.

Почти сразу приоритетными задачами стало строительство новых храмов и решение кадровых вопросов. В 2011 году в Ханты-Мансийской епархии, которая по площади сравнима с Францией, служило всего 39 священников и 19 диаконов. На сегодня у нас в митрополии, состоящей из двух епархий, служит 164 священнослужителя: практически в каждом городе и поселке есть свой священник. За десять лет построено или переоборудовано из других зданий более сотни храмов, воскресных школ и домов притча.

Люди были готовы к церковной жизни

— Как Вам это удалось сделать? Каков Ваш «рецепт»? Вы приходили к губернатору, руководству нефтяных компаний, главам городов и убеждали их в том, что надо строить храмы?

— В том числе и так. С первых дней, знакомясь с округом, посещая города и поселки, я первым делом обращался в местную администрацию, на крупные градообразующие предприятия, знакомился и обговаривал вопросы возможного взаимодействия и сотрудничества с епархией и храмостроительства.

Где-то сразу встречал понимание, и мне шли навстречу. Если община уже сложилась, администрация понимала, что храм нужен, не хватало только архиерейской инициативы, чтобы начать строительство. В других случаях мы подыскивали пустующее здание и приспосабливали его для нужд прихода и богослужений.

Мы соглашались на все варианты. Потому что главным было — организовать место для молитвы, для служения. Таким образом у нас появилось очень много, особенно в Березовском и Белоярском районах, храмов, переделанных из гражданских и социальных объектов. Это поселки Сосновка, Верхний Казым, Саранпауль, Хулимсунт.

В некоторых городах, например в Излучинске Нижневартовского района, была другая проб­лема: храм уже построили, но священника не было. На тот момент в городе проживало около 18 тысяч человек. И народ, чуть ли не в ноги падая, просил: «Владыка, дайте нам батюшку!» Еще не понимая, где найти священника, я дал слово, что через месяц он к ним приедет. И нашел. В Пыть-Яхе служило двое священников, и одного я отправил в Излучинск.

Точно так же в поселке Игрим Березовского района — храм уже стоял, но служить было некому. Подготовили и рукоположили во священника одного из диаконов, там он по сей день и служит. Поэтому главный «секрет», наверное, в том, что люди были готовы к церковной жизни, очень ждали ее и горячо молились о своем храме. А инициатива архиерея просто совпала с их чаяниями.

Преимущества служения на Севере

— Как Вам удалось решить вопрос с духовенством, откуда появились новые кадры?

— Одних, конечно, приглашал, а кто-то сам просился ко мне, ведь у нас северный край, здесь есть свои преимущества, в епархии действует программа социальной поддержки священно- и церковнослужителей. Отпуск у духовенства у нас, к примеру, 44 дня, как и в мирских организациях. Такого нет в соседних епархиях. Различные меры поддержки сделали нашу епархию привлекательной для священства. И конечно, наши студенты учатся в Тобольской, Екатеринбургской, Московской, Санкт-Петербургской семинариях. Так мы решили проблему кадров.

— Другие правящие архиереи отпускали своих клириков к Вам? Не роптали?

— Это обычная практика, это, в конце концов, жизнь… Если священнослужитель просится в другую епархию, силой-то держать не будешь. От нас тоже некоторые уходят. Обычно, правда, по состоянию здоровья. Просятся туда, где более мягкий климат.

В таких случаях и мною, и другими правящими архиереями даются отпускные грамоты, все по каноническим правилам.

— Бывает ли, что студенты, которых Вы отправили учиться, не возвращаются обратно?

— Бывает. Например, некоторые из них закончили Екатеринбургскую семинарию, женились и теперь служат в Екатеринбургской ­мит­рополии. Но мы все в равной степени служим Церкви. Это главное.

Научиться управлять малой Церковью

— Но вот без пяти минут батюшки женятся и создают свою домашнюю церковь. Какие проблемы у них возникают на этом пути?

— Одна из тревожных тенденций, на мой взгляд, это как раз разрушение домашней Церкви, духовного уклада в семьях священнослужителей. Я думаю, что для Священноначалия пришло время всерьез задуматься о создании института подготовки будущих матушек. Потому что, выходя замуж за будущих священников, многие девушки не понимают, что они теперь не просто жены, но еще и помощницы священнослужителя.

Ведь насколько ревностно и самоотверженно батюшка будет служить Богу, во многом зависит от его спутницы, от мира и взаимопонимания в их семье. К сожалению, в последние годы участились разводы в семьях священнослужителей. Одна из причин — стремление матушки сделать их семейную жизнь более светской, более комфортной. Между тем матушке нужно уважать убеждения мужа, поддерживать его выбор. Ведь она выходила замуж за будущего священнослужителя и должна во всем быть ему верным другом, разделять его мировоззрение и правильно расставлять приоритеты.

Иначе домашняя Церковь разрушится. Это особенно горько для священника. Ведь если малой Церковью управлять не научишься, как приходом сможешь управлять? И как мы научим другие православные семьи правильно жить? Многие святые говорили: жизнь христианина должна быть организована вокруг Божественной литургии. Если Божественная литургия не стала центром жизни для христианина, я уже не говорю для священника и его семьи, то христианская жизнь организована неправильно.

— Кого можно назвать идеальным священником, на Ваш взгляд?

— Идеальный священник — это тот, кто в первую очередь любит богослужение. Кто умеет найти подход и к детям, и к молодежи и в целом стремится к взаимопониманию со всеми, с кем приходится общаться, решая церковные вопросы. Кто понимает, что он для паствы, а не паства для него. Ведь священник — прообраз Христа, его задача — показать другим, кто есть Господь, донести через свое служение славу Божию и даже больше — Истину до прихожан. Это непросто, требует многих сил и самоотверженности, но другого пути у священника просто нет.

Как окормить труднодоступные приходы

— В Ханты-Мансийской епархии приходов почти в полтора раза больше, чем священников. А Вы говорите, что епархия укомплектована кадрами. Нет ли здесь противоречия?

— Нет, потому что территория округа очень большая, регион малозаселенный, часть приходов находится в труднодоступных местах. Поэтому они закреплены за батюшками, которые служат относительно недалеко от них, как правило, в радиусе 50-70 км. Священники ездят туда и в жару, и в холод, и даже тогда, когда морозы за 50 градусов. А если это какой-то промышленный участок на нефтегазовом месторождении, то приходится добираться к вахтовикам на вертолете или на речном судне, ведь иначе туда не попадешь. Причем вертолет летает только два раза в неделю, а значит, три дня священник живет в тайге.

Очень важно, что у нас эти поселки закреп­лены не за приходом, а за конкретным священнослужителем. Потому что только в этом случае священник хорошо знаком с потребностями и нуждами прихожан, его все знают, он всех знает, у людей с ним есть прямая связь, и при необходимости он может приехать и вне графика.

Небесный помощник

— Владыка, в период активного становления Вашей епархии к кому из святых Сибирской земли Вы обращались за духовной поддержкой? Ощущаете ли ее и сегодня?

— Это святитель Сибирский и Тобольский Нектарий. Частицу его мощей (честной главы святителя) передал нам в епархию в 2012 году наместник Нило-Столобенской пустыни архимандрит Аркадий. Она хранилась у него с того момента, как в 2002 году были обретены честные мощи святителя Нектария. Для всех это была большая радость, правда я не знал еще, что в XVII веке святитель Нектарий около четырех лет служил на Тобольской кафедре.

К слову, при нем была обретена и прославилась чудотворениями икона Божией Матери «Абалакская», очень почитаемая в Сибири. Так день прибытия мощей в Югру, 5 ноября, стал нашим епархиальным праздником. Сегодня они находятся в Воскресенском кафедральном соборе Ханты-Мансийска. И знаете, такое ощущение появилось, что святитель Нектарий все время рядом со мной. Я постоянно ощущаю его поддержку в своих начинаниях. И на каждой службе во всех храмах мы его обязательно поминаем молитвенно. До этого почти никто из нашей паствы о нем и не знал. К слову, у нас есть еще и частицы мощей сибирских святителей — ­Иоанна, Филофея и Павла, частица мощей святой мученицы Татианы, которая пребывает в храме Когалыма. Со Святой Горы Афон в епархию передали также иконы Пресвятой Богородицы «Отрада и Утешение», «Троеручица», «Всецарица» и «Иверская».

Храмы наполняются новыми прихожанами

— Ваши вновь построенные храмы достаточно большие по сибирским меркам. Например, в Сургуте Георгиевский храм рассчитан на 800 человек, а кафедральный Троицкий собор может вместить 1200 молящихся. Неужели они наполняются?

— Да. Число верующих у нас постоянно ра­стет. Правда, в первое время, когда в Сургуте открывали Георгиевский храм, были мысли — все, сейчас Преображенский собор наполовину опустеет. И действительно, часть людей сначала ушла оттуда в новый храм ближе к дому, но через полгода оба храма наполнились целиком. Пришли новые прихожане. Нужно учитывать, что Сургут стремительно развивается за счет приезжих со всей России. Хотя, конечно, приезжают не только православные, но и инославные. В каждом сибирском городе есть мечеть, и не ­одна. Но растет число прихожан и в наших храмах. И характерно, что в большинстве своем это люди в возрасте 35-40 лет, с детьми, это очень радует.

Иногда я долго не выезжаю из региона, и когда бываю в Петербурге или Костроме, других городах Центральной России, то во время службы мне кажется, что я вернулся в 1990-е годы. Потому что паства там в основном среднего возраста и старше, молодых очень мало. А у нас в Сургуте и в Ханты-Мансийске на праздничной службе обязательно присутствует 150-200 гимназистов, 140 причастников-грудничков, которых принесли молодые пары.

Большая часть жизни — в дороге

— Сколько приходов Вам удается посетить за год самому? Правда ли, что в 2015 году Вы пролетели и проехали 220 тысяч километров? Ведь это как пять раз облететь вокруг Земли.

— Да, 2015 год у меня был ударный в этом смысле, потому что необходимо было организовать строительство храмов и молитвенных помещений в труднодоступных местах. Некоторые из них я тогда посетил несколько раз. Иногда по десять дней находился в дороге. Даже научился в вертолете засыпать без наушников. Сто километров пролетели, сели, отслужили службу, встретились с людьми. Взлетели, через сто километров приземлились, и та же программа.

Сто километров — это расстояние между компрессорными станциями, и там стоят поселки, которые их обслуживают. Есть школа, детский сад, вся инфраструктура. Только храмов не было. А в каждом таком поселке живет около двух тысяч человек. Это как раз маршрут газопровода Уренгой — Сургут — Челябинск.

Если говорить в целом, то, не считая минувшего пандемийного года, стараюсь за год хотя бы раз посетить все приходы. Можно сказать, что практически большая часть жизни у меня проходит в дороге — в машине, самолете или вертолете.

Доверчивые и бесхитростные

— Особенность Вашей митрополии еще и в том, что на ее территории живут малые народы Севера, в частности, ханты и манси. Среди них ведь есть и православные. Какая работа ведется по их окормлению?

— По официальным данным, численность малых народов Севера составляет около 2-3% от общего числа населения Югры. Часть их ассимилировалась и рассеялась по городам и весям, но есть три национальные деревни, где они проживают компактно: Нумто, Казым и Русскинская. Правда, их не всегда там можно застать, потому что они предпочитают жить в родовых угодьях. Это такое стойбище в лесу, где живет одна семья.

Там есть все необходимое для жизни, там они занимаются национальными промыслами: рыболовством и оленеводством. В большинстве своем это доверчивые и бесхитростные люди. Многие из них приняли Православие, но при этом сохраняют свои языческие традиции. Например, вместе с праздником Благовещения Богородицы они отмечают и свой национальный праздник Вороны.

Насколько мне известно, по их поверью ворона в клюве донесет до Господа все их чаяния, желания и просьбы, как Ангел-благовестник. Поэтому, по их мнению, не грех помолиться и ей.

Во всех трех деревнях есть православные храмы, за ними закреплены священники, которые ездят к ним на стойбища, крестят детей, венчают супругов, отпевают умерших и так далее. Усилиями местных энтузиастов у нас на хантыйский язык сургутского диалекта переведен православный молитвослов, так что ханты теперь могут молиться на родном языке.

Служение на Филиппинах

— У вас есть еще одно послушание — вы управляете Филиппинско-Вьетнамской епархией. Можно ли сравнить миссию среди малых народов Севера с миссией среди филиппинцев и вьетнамцев?

— Общее есть. Я бы сказал, филиппинцы по своему характеру чем-то похожи на ханты и ­манси, они тоже очень доверчивые. Вьетнамцы совсем другие.

А отличие — в том, что филиппинская паства не имеет православных традиций, ­вообще ­никогда их не знала. И чтобы эти традиции они от нас переняли, мы силами Филиппинско-Вьетнамской епархии сейчас переводим на тагалог (наиболее распространенный диалект филиппинского языка) Евангелие, молитвослов и богослужебные тексты. И хотя на Филиппинах есть Евангелие на английском языке, но оно не востребовано, поскольку большинство филиппинцев английского не знают. Тексты с последованием богослужения основных праздников мы уже перевели, и православные филиппинцы теперь служат Литургию на своем родном языке.

— На ваш взгляд, у русского Православия на Филиппинах есть перспективы?

— Да, перспективы большие. Несмотря на то что там подавляющая часть населения исповедует католичество и протестантизм, в ходе расколов образовались религиозные группы, которые не примыкают ни к тем, ни к другим; в частности, это представители Филиппинской независимой церкви Грегорио Аглипая или арианского раскола.

В 2015 году часть их, как известно, приняла Православие после катехизации, которую проводили наши миссионеры. В конце 2020 года в лоно русского Православия вместе с паствой из Константинопольского Патриархата перешел архимандрит Филимон (Кастро), он сейчас тоже служит на Филиппинах. Но кроме тридцати перешедших к нам общин, с такой же просьбой недавно обратилось еще пять общин и два священника Антиохийской Православной Церкви. Они оба филиппинцы и говорят, что у них есть антиохийский архиерей, но он о них, по их словам, забыл.

Мы действительно видим на Филиппинах большой интерес к Русской Православной Церкви, в том числе у президента страны и министра иностранных дел. И есть надежда, что нам будет оказана помощь в выделении земельных участков под строительство храмов и в их регистрации со стороны государства.

Алексей Реутский

«Церковный вестник»/Патриархия.ru