Русская монашеская традиция на Афоне

Святая Гора Афон – центр православного монашества, в котором соединились и синтезировались практически все древнейшие иноческие традиции, которые были вытеснены с Востока исламским нашествием.

Монашество как стремление к Евангельскому совершенству является совестью православного христианства. Афон является сердцем православного монашества. С XI в. он неразрывно связан с Киевом и Русской землей. Ответвлением Афонской монашеской традиции на Руси стала Киево-Печерская Лавра и тысячи русских обителей. Не только Афон важен для Руси, но и Русь важна для Афона.

История России тысячами человеческих судеб, молитвенными, культурными, экономическими, политическими нитями, главное же Промыслом Божиим, неразрывно связана со Святой Горой. Исторические связи нашей страны с Афоном не прерывались до сего дня.

Русское монашество на Афоне XI‑XVIII вв.

Появление русских иноков на Афоне относят к XI в., ко времени царствования императора Алексея Комнина. Согласно 2-й Кассиановской редакции Киево-Печерского Патерика, преподобный Антоний Печерский отправился на Афон ещё в княжение святого Владимира, то есть до 1015 года, и принял постриг в монастыре Эсфигмен.

К середине XIІ в. количество русских насельников стало столь значительным, что 15 августа 1169 г. им была передана «обитель Фессалоникийца» («Руссик»).

С конца XV в. московские великие князья и цари начали оказывать щедрую помощь, как русской, так и иным обителям на Афоне. Руссик попадает под московское покровительство. В XVII в. этот монастырь занимал 5-е место в афонском диптихе /Еп. Порфирий (Успенский). История Афона. Том I—II. — М., Издательство «ДАРЪ», 2007/.

Переживал Руссик и трудные времена. В конце XVI и XVIІ вв. монастырь находился в запустении /Иеросхим. Сергий (Веснин). Письма святогорца. 1844‑49 гг. Часть I Афон 1844 Часть II Афон 1845 Часть III Афон 1846 Часть IV Афон 1847 Часть V Афон 1848 Часть VI Афон 1849/. По рассказам, слышанным русским путешественником Василием Григоровичем-Барским в 1744 г., подобное запустение могло быть следствием следующего инцидента: «Повѣсть тамо ужасную слышахъ, от Сербовъ и Болгаровъ, и многолѣтнѣ живущыхъ Россовъ преданную, о чесомъ Греки слышати не хощутъ, глаголющи быти ложь. Иногда, древле, уже въ царствованіе Турецкое, Россійскымъ инокомъ въ монастири семъ владѣющимъ и инымъ тогожде язика, Греческимъ же подъ началомъ у ныхъ съжительствующымъ, обличиша Россы Грековъ за нѣкое творимое беззаконіе (о чесомъ не лѣтъ есть писати), оны же, больше числом сущи и не терпѣвши срамоти и обличенія, сице наущеніем дѣмонскимъ возяришася на нихъ, и сицеву брань велію сотворивши междоусобную, яко нечаянно на нихъ нападши, всѣхъ заклаша до едина, аще и отъ ныхъ многы заклашася. Прочіи же, иже осташа, боящися внѣшней казны, убѣгоша <…> и оставиша монастирь празденъ, иже стояше пустъ чрезъ множество лѣтъ»[ /Странствования Василия Григоровича — Барскаго по святымъ местам Востока и на Афон съ 1723 по 1747 г. ; Инок Парфений (Агеев) 1839‑54 гг. «Сказание о странствии и путешествии по России, Молдавии, Турции и Св. Земле…/. Затем Барский писал, что в 1735 году «взяша его в власть свою Греки».

В XVIII в. произошёл заметный упадок как всего монашества на Афоне, так и русского в частности. К концу этого века Руссик, обременённый значительными долгами, практически прекратил существование.

В начале XIX в. Руссик был заново отстроен на берегу моря, однако после греческого восстания 1821 г. вновь пришёл в упадок. Вслед за этим восстанием последовала турецкая военная оккупация Афона и жестокие репрессии. Уцелевшие монахи рассеялись по островам архипелага. Адрианопольский мирный договор между Россией и Турцией в сентябре 1829 г. обеспечил прекращение турецкой оккупации и возвращение монастырских имений.

Следует отметить, что в этот период на Афоне подвизались такие русские святые, как прп. Арсений Коневский, прп. Нил Сорский, прп. Киприан, прп. Максим Грек, прп. Сергий Нуромский, прп. Иннокентий Вологодский, прп. Афанасий и др. /Афонский Патерик или Жизнеописание Святых на Святой Афонской Горе просиявших. Часть 1. Москва, 1897. – 486 стр. С. 80/.

На Афоне во время подчинения Папе Римскому, богомолствовал Киево-Печерский Архимандрит Досифей. Еп. Порфирий (Успенский) пишет: «Из его описания жизни на Афоне известен лишь один отрывок» /«История Афона». Том 1. – М.: Изд-во ДАРЪ, 2077 г. – 1088 с. стр. 692‑693/. И далее: «Архимандрит Досифей, он же и Феодосий, видел святогорских исихастов-безмолвников, у которых молитва Иисусова не сходила с языка» /Там же, с. 693/.

Русское монашество на Афоне в XIX в.

В 1840-е начал интенсивно заселяться паломниками из России Ильинский скит (на восточном берегу), основанный еще в 1757 г. прп. Паисием Величковским и до 1841 г. пребывавший в полном упадке.

Русские купцы Василий Толмачёв (в монашестве — Виссарион) и Василий Вавилов (в монашестве ‑ Варсонофий) даже приобрели у Ватопедского монастыря келию преподобного Антония Великого. В 1850 году эта келия сделалась русским Андреевским скитом, где проживали 300 исключительно русских иноков. Скит был назван в честь небесного покровителя Андрея Николаевича Муравьёва, немало содействовавшего устроению скита.

С середины XIX в. начался еще больший приток русского монашества на Афон. Многие из российских паломников оставались на Афоне. Причём, с точки зрения российского правительства, такие насельники оставались подданными России, что обосновывалось ссылкой на 62-ю статью Берлинского трактата (1878 г.): «Право официального покровительства признаётся за дипломатическими и консульскими агентами держав в Турции» по отношению к «духовным лицам, паломникам и инокам всех наций».

В 1875 году, с назначением игуменом монастыря архимандрита Макария (Сушкина), под контроль русских перешёл и Пантелеимонов монастырь.

Однако попытки русских монахов и российского правительства добиться статуса монастыря для Андреевского и Ильинского скитов не увенчались успехом.

А. Г. Стадницкий (впоследствии — митрополит Арсений) посетил Афон в 1885 г., будучи ещё студентом Киевской духовной академии. Восторженные впечатления о своих поездках он изложил в «Дневнике студента — паломника на Афон».

Вместе с тем, митрополит Московский Филарет (Дроздов) неодобрительно смотрел на массовое увлечение в России Афоном: «О поддержании афонских монастырей забота едва ли нужна, и не обещает пользы. Сии монастыри много выносят из России денег посредством своих сборщиков. <…> И то, что русские идут на Афон иногда не по правильным побуждениям (как, например, потому, что там скорее можно получить монашество и священство) и влекут туда русские капиталы на покупку келий и скитов и на своё содержание, не заслуживает поощрения» /Михаил Гайченков. Мой Афон. 2012/.

Примечательно, что и другой русский святой того времени, преподобный Серафим Саровский также не благословлял отправляться на Афон: «Многие являлись к отцу Серафиму, просить благословение удалиться для спасения души на Афон, но старец никому благословения не давал, говоря, что там очень трудно, невыносимо скучно. Спасаться, по его мнению, всего удобнее в Православной России», ‑ рассказывал игумен Николо-Барковской пустыни Георгий, бывший гостинник Саровской пустыни /Афон. Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона: В 86 томах (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907/.

Кризис и возрождение русского монашества на Афоне в ХХ в.

14 мая 1896 г. группа русских старцев-келиотов основала «Братство русских обителей (келий)» /А. Павловский. Путеводитель по Св. Горе Афонской. — Издание Братства Русских обителей на Афоне, 1913, стр. 104/. Объединение русских келиотов для защиты своих интересов диктовалось, среди прочего, крайне негативной репутацией, которую они стяжали себе в России к концу XIX в. (церковные и полицейские власти в России неоднократно возбуждали следствие по незаконному сбору средств афонцами и их поверенными).

Византинист и знаток православного Востока Алексей Дмитриевский в начале XX в. о русских келиотах писал, в частности: «Среди афонских келиотов известны имена настоящих хищников благосостояния русского народа и наглых эксплуататоров его глубокого религиозного чувства и исконного уважения к Афону. Такого рода келиоты, хотя иногда и проживают на Афоне, но в одиночной келии, обставляя себя всеми удобствами жизни и не выполняя ни одного из желаний своих „боголюбцев“. Собираемые ими значительные суммы денег отдаются нуждающимся монастырям за большие проценты. Лишь предметы церковной утвари уступаются монастырям, на землях которых они имеют келии, чтобы последние благоволили им» /Цит. по: А.А. Дмитриевский. Русские келиоты на Афоне // СИППО. Том XVIII, Вып. 2-й, СПб., 1907, с. 233; Братство русских келий // Глава из: Павел Троицкий. Русские на Афоне. Середина XIX — начало XX в. М., 2001/.

Андреевский скит в начале 1910-х годов стал очагом имяславского движения, возглавив и другие монашеские поселения на Афоне. В 1913 г. его насельники-имяславцы были насильно выдворены в Одессу.

В ноябре 1912 г. Афон переходит под гражданскую юрисдикцию Греческого Королевства. 27 сентября 1914 г. Германия от имени Порты перекрыла Дарданеллы, что сделало невозможным морское сообщение с Россией. Потоку русских на Афон был положен конец.

В связи с военными действиями в 1914‑1915 гг. 90 иноков Пантелеимонова монастыря были мобилизованы в армию, что вызвало даже некие подозрения среди греков, что российское правительство засылает на Афон под видом монахов солдат и шпионов. Официальный орган российского Святейшего Синода «Церковныя Вѣдомости» в январе 1917 г. писал: «Телеграф сообщил о занятии Афона русско-французским отрядом. Оккупация эта вызвана образом действий некоторых греческих монастырей, снабжавших немецкие подводные лодки всем необходимым. 4 года и два месяца владели греки Афоном, и этот период оставил мрачные воспоминания среди русских насельников Святой Горы. Власть Эллады оказалась тяжелее власти Турции. <…> Была попытка со стороны элладского правительства уничтожить русскую почту, но попытка эта, равно как и попытка обложения русских монастырей податями, была предотвращена нашей дипломатией. Однако, провести телефон на лежащую близ Пантелеимоновского монастыря пристань Дафну греки русским не позволили.

Притеснения русских монахов усилились после того, как греки стали действовать заодно с болгарами. <…> С началом великой войны недавние враги объединились в деле притеснения русских» /«Прибавленія къ Церковнымъ Вѣдомостямъ». 1917, № 3 (21 января), с. 65/.

После окончания гражданской войны в России до 1955 г. приезд русских на Афон был практически запрещён как для граждан СССР, так и для русских эмигрантов.

Исключением в указанный период были архим. Софроний (Сахаров) и В.А. Кривошеин (впоследствии архиепископ Московского Патриархата Василий). Последний проживал на Афоне с декабря 1925 г. до сентября 1947 г., когда он был выдворен со Святой Горы гражданскими властями. Овладев греческим языком, Кривошеин получил доступ к древним греческим манускриптам для их исследования.

В 1931 г. Архиерейский Синод РПЦЗ создал Комитет помощи русским афонским инокам, в котором активно работал епископ Серафим (Соболев).

От 5300 русских насельников из общего числа 12000 в 1913 г. /Данные по: Вс. Ващенко. Святоименный Афон. Штутгарт, 1962, с. 15/ к декабрю 1965 г. осталось всего 62 русских монаха из общего числа 1491 /ЖМП. 1974, № 3, с. 5/. В Андреевском скиту последний русский насельник (старец Сампсон) умер в 1972 г., после чего скит отошёл к Ватопедскому монастырю. Лишь в 1992 г. там появились первые греческие монахи.

В ноябре 1959 г. Афон посетила группа участников церковных торжеств в Салониках по случаю 600-летия со дня преставления свт. Григория Паламы (14 ноября) в составе: епископ Волоколамский Василий (Кривошеин), ректор МДА прот. К.И. Ружицкий и профессор ЛДА Н.Д. Успенский /ЖМП. 1960. № 2, с. 72‑80/. Первая официальная делегация Московского Патриархата в составе архиепископа Никодима, архимандрита Питирима (Нечаева) и референта ОВЦС В.С. Алексеева прибыла на Афон в конце июня 1962 г. /ЖМП. 1962. № 9, с. 38‑46/.

Примечательно, что игумен Пантелеимонова монастыря Илиан (Сорокин; †1971) в письме от 19 сентября 1962 г. архиепископу Василию (Кривошеину), через которого Никодим поддерживал сношения и получал информацию от русской братии на Афоне, писал: «После посещения Высокопреосвященнейшего владыки Никодима греки, то есть греческое правительство, очень озлобились на нас. Все письма наши читают. Отец Давид совсем испугался, сидит и молчит, боится, что его могут арестовать» /Цит по: Журнал Церковь и время. М., 2007, № 3 (40), с. 248/.

Все же, благодаря усилиям председателя ОВЦС митрополита Никодима (Ротова), который, ещё будучи архимандритом, неофициально посетил Афон в феврале 1959 г. /ЖМП. 1959. № 7, стр. 65‑68/, Московской Патриархии удалось добиться ограниченной отправки русских монахов в Пантелеимонов монастырь. В 1966 г. прибыло 4 человека из Псково-Печерского монастыря, а в 1969 году ‑ еще 2 из Троице-Сергиевой Лавры.

Начало 1970-х гг. ознаменовано возрождением русского монашества. Стало постепенно увеличиваться русское присутствие на Афоне. Ситуация осложнялась тем, что значительная часть отправляемых на Афон насельников возвращалась в СССР по причинам нездоровья и неспособности переносить тяготы жизни в Пантелеимоновом монастыре.

В 1972 г. Святую Гору посетил Патриарх Московский и всея Руси Пимен, что стало первым в истории посещением Афона Всероссийским Патриархом /Игорь Якимчук. Положение русского монашества на святой горе Афон в XX в./ На Афоне работает российское издательство «Пустынь Новая Фиваида» Афонского Русского Пантелеимонова монастыря.

Минимальное число насельников Святой Горы было зафиксировано в 1971 г. (1145 человек), после чего наблюдается их неуклонный рост.

С последней четверти XX в., после включения Афона в список всемирного наследия ЮНЕСКО, наблюдается новый подъём туристического и религиозного интереса к Афону.

Среди наиболее известных святогорцев ХХ в. следует упомянуть преподобных Силуана Афонского, Иосифа Исихаста и Паисия Святогорца.

Итак, с XI в. ведет свое начало русская монашеская традиция на Афоне; проходит через великие исторические трудности и испытания, переживает почти полный упадок и уничтожение, Русский Афон чуть было не исчез с карты Святой Горы в XX в., но неизреченной милостью Господа и Его Пречистой Матери снова был воскрешен к новой жизни, сохранив бесценную тысячелетнюю преемственность православной духовности.

Владимир Матвеев, Тарас Борозенец