Григорий Гринько, диакон

Вопрос о первоначальном Крещении Руси

Крещение Руси является одним из важнейших узловых событий не только древнерусской истории в частности, но и истории Российского государства в целом. Роль данного процесса в формировании Древнерусского государства не ограничивается областью духовной жизни и культуры восточных славян, а имеет огромное значение для социально-экономического и социально-политического развития Киевской Руси. Переход от язычества к православию стал важнейшим фактором генезиса новой цивилизации, определил особенности развития российского государства и русского этноса на многие столетия вперед. От момента Крещения Руси до революционных событий 1917 года православное христианство было вплотную связано с государством и пронизывало все сферы жизни русского общества. Церковная организация подтолкнула развитие архитектуры, литературы, живописи, письменности, образования, а монастыри на долгие столетия стали культурными центрами Руси, где монахи с особым усердием создавали рукописные книги, важнейшие летописи, иконы. Также принятие христианства способствовало укреплению международных связей Киевской Руси, особенно с Византией, что сыграло важную роль в развитии нашего Отечества. Следует оговорить, что под словосочетанием «Крещение Руси» следует понимать не только одномоментное историческое событие, произошедшее в 988 году, но и продолжительный, затянувшийся на несколько веков процесс христианизации Древнерусского государства. В настоящее время происходит процесс возрождения роли Русской православной церкви в духовной жизни российского общества. В связи с этим сегодня как никогда важно знать и помнить исторические события, связанные с процессом принятия и становления православного христианства в Киевской Руси.

Определение места и роли Крещения Руси в историческом развитии Русского государства представляется возможным только в случае комплексного рассмотрения причин, предпосылок, основных исторических персоналий и их мотивов, основных этапов и ключевых событий, а также последствий данного исторического события.

Одним из важнейших вопросов в отечественной исторической науке, касающихся исторического пространства накануне Крещения Руси, является проблема о первоначальной проповеди христианства на славянских и скифских территориях. Основой историографической дискуссии стал рассказ, включенный в Повесть временных лет, о путешествии апостола Андрея Первозванного из Константинополя в Рим через Крым и далее по Днепровско-Волховскому пути к Новгороду и через Северную Европу.¹ Сам Нестор воспринимал этот рассказ как легенду. Если взять во внимание сложный процесс формирования текста Повести временных лет, то этот фрагмент следует рассматривать как многослойный текст, отразивший следы киевского и новгородского влияния на летопись. Такое влияние проявилось в факте посещения апостолом Андреем места будущей постройки Киева и Новгорода. Тем самым древнерусские летописи отразили формирование двух крупнейших государственных, культурных и религиозных центров Киевской Руси.

Однако в отечественной историографии рассказ Нестора о путешествии апостола Андрея воспринимался как исторический факт. Пожалуй, первая логическая последовательность событий, связанных с предысторией Крещения Руси, была выстроена в «Синопсисе» Иннокентия Гизеля. По его мнению, крещение происходило трижды: во-первых, во время проповеди апостола Андрея, во-вторых, при крещении руссов патриархом Фотием, наконец, в- третьих, во время деятельности княгини Ольги.² Справедливости ради следует отметить, что Гизель неверно указывает дату «крещения» славянских племен патриархом Фотием, относя эти события к 863 г.³

В «Истории Российской» Татищева В.Н. количество крещений возрастает до шести. Отмечая значительную долю вымысла и ошибок в сказании о проповеди апостола Андрея, Татищев В.Н., тем не менее, признает его деятельность достоверной  и воспринимает её как первое Крещение Руси. Второе крещение, по мнению Татищева В.Н., — крещение болгар, третье — крещение Моравии Кириллом и Мефодием. Четвёртое крещение у Татищева В.Н. делится на несколько этапов, к ним относится крещение Аскольда в 867 г., крещение киевлян после чуда о несгоревшем Евангелии в 886 г., послание патриарха Фотия. В целом автор относит это крещение к «аскольдовым временам», т. е. времени княжения легендарного князя Аскольда и его брата Дира в Киеве. Тем самым Татищев В.Н. принес в отечественную историографию идею о развитости христианства в Киеве до правления княгини Ольги и князя Владимира, которая в последствии многократно становилась предметом историографических дискуссий. Пятым Крещением Татищев В.Н. считал принятие христианства княгиней Ольгой и некоторыми лицами из её ближайшего окружения, и, наконец, шестым — Крещение Руси князем Владимиром.⁴

Татищев В.Н. отмечает, что в Киево-Печерском патерике указывается пять, а не шесть крещений Руси, однако не соглашается с этой версией.⁵ Текст Киево-Печерского патерика во многом послужил основой так называемой «теории пятикратного Крещения Руси». Согласно этой концепции Русь была крещёна пять раз: от апостола Андрея, от Мефодия и Кирилла, от константинопольского патриарха Фотия, от княгини Ольги, от князя Владимира Святославовича. Такое многократное крещение, по мнению митрополита Макария (Булгакова), означало, что Иисус Христос, «крестил Русь кровью пяти своих ран».⁶ Религиозно-нравственная глубина такого подхода в работах дореволюционных историков Церкви выходила на первый план, тогда как оценка достоверности текстов исторических источников проводилась весьма поверхностно.

Формирование на рубеже XVIII-XIX вв. отечественной церковной историографии привело к многократному обращению исследователей к теме Крещения Руси, в том числе и к вопросу принятия христианства до первых русских князей. Первым критическим разбором легенды о проповеди апостола Андрея можно считать мнение митрополита Московского и Коломенского Платона (Левшина), изложенное в вышедшей в 1805 г. книге «Краткая российская церковная история». Критика легендарного текста выражены в достаточно мягкой форме. Кратко приведём рассуждения митрополита Платона по этому вопросу. Автор отмечает, что повесть об апостоле Андрее требует особого внимания и ставит некоторые вопросы:

1. Существовал ли обычай в апостольские времена ставить кресты на открытых местах (в данном случае на Киевских горах)?

2. Откуда летописец взял эту повесть, ведь он не ссылается на древних писателей? Византийские авторы писали, что апостол Андрей проповедовал среди скифских племен, но «какие именно были сии Скифы, и в коих местах, сие требует особливого испытания».⁷ Однако, митрополит Платон (Левшин) заметил: «Но предположив и приняв сие древнее предание, не видно, чтобы с сею проповеди Андреевой времени Христианство в России началось».⁸

Следующий этап исследования истории христианства в ранней русской истории связан с именем архиепископа Черниговского Филарета (Гумилевского).⁹ Историк подробно рассматривает все известные ему попытки Крещения Руси, начиная с апостола Андрея Первозванного. Однако здесь автор очень осторожен, отмечая, что рассказ о том, что апостол Андрей посещал горы Киевские летописец приводит как частное мнение и «он не говорит, чтобы при апостолах имя слова Божия дало плоды на почве Киевской Руси». Архиепископ Филарет высказал догадку, что эта легенда произошла из Корсуня. В более поздний период академик А.А. Шахматов разовьёт мысль о Корсуньском влиянии на русское летописание.

Более реальные сведения о проникновении христианства к славянам архиепископ Филарет относит, ссылаясь на Блаженного Иеронима, к IV в. н. э. Но, по его мнению, это были лишь частные случаи обращения в христианство, а никак не массовое Крещение. В это время христианство никак не могло укорениться между славянами или их предками – «гунны, авары, болгары опустошали один за другим, великую Скифию, и христианство, и без того еще слабое между скифами гасло».¹⁰ Только в IX в. «по несомненному гласу истории, Киевская Русь вняла евангелической проповеди при Киевских князьях Аскольде и Дире».¹¹ Летописный рассказ на эту тему принимается без изменений – «Аскольд и Дир, объятые страхом, уверовали в карающего их Господа», но с добавлением рассказа о чуде с Евангелием из Константина Багрянородного. Датой похода автор счёл 866 г., соответственно Крещения – май-июнь 867 г. В дальнейшем, по мнению архиепископа Филарета, Русь даже при князьях языческих продолжает ненамеренно знакомиться с христианским вероучением через военные, торговые и дипломатические контакты с Византией. Он утверждает, ссылаясь на византийских и арабских авторов, что при Игоре христианская вера имела больше свободы, чем в ранние времена. Упоминание в договоре Игоря с Византией христиан и церкви св. Илии в Киеве приводит автора к мысли, что если церковь св. Илии соборная, то в тот период Киеве могли существовать и другие храмы.  

Помимо этого, среди трудов, посвященных истории раннего христианства на Руси, можно назвать работу митрополита Макария (Булгакова) «История Христианства в России до равноапостольного князя Владимира». Этот труд был использован Макарием при написании первого тома «Истории русской Церкви». Во избежание повторного цитирования мы используем многотомное издание 1994-1999 гг., в первом томе которого опубликована данная работа.¹²

В первый раздел автор поместил материалы о распространении христианства в Причерноморье, Закавказье и на Кавказе до  IX в. Сюда же он поместил данные о проповеди апостола Андрея Первозванного. Здесь митрополит Макарий выступил одним из немногих ученых, активно искавших доказательства правдивости этого церковного предания. Но свою защиту он попытался построить с чисто научных позиций, указывая на необходимость решить три важнейших вопроса: 1) точно ли и где именно путешествовал святой апостол Андрей по нашим территориям; 2) каким племенам и народам он проповедовал; 3) каковы были последствия его проповеди.¹³

Для их решения автор привлёк сведения всех известных и доступных ему древних церковных и светских писателей. Проанализировав их данные, историк пришёл к выводу, что апостол Андрей действительно проповедовал в Причерноморье, и, в частности, в Херсонесе Таврическом, но «простирался ли святой апостол Андрей со своей проповедью из Херсонеса Таврического во внутренние области нынешней России» остаётся невыясненным.¹⁴ И здесь учёный обратился к анализу летописного рассказа, где чувствовал себя менее уверенно. Он предположил, что Нестор мог располагать каким-то не дошедшим до нас документом, содержащим в себе это предание, и попытался подтвердить его различными косвенными доказательствами. Тем не менее, события, описанные в легенде, да и сама легенда кажутся ему вполне правдоподобными. Единственная странность, по мнению исследователя, — это подробное описание бань в новгородских землях. Данные факты вполне объяснимы, так как они являются «необходимым наростом и прикрасой, без которых не может обойтись самое достоверное предание, сохраняющее целые века в устах народа». Таким образом, ответ на первый вопрос видится учёному следующим: «Как бы то ни было, только предание о благовестив святого апостола Андрея даже во внутренних областях нашего отечества не заключает в себе ничего невероятного, и нет основания отвергать его безусловно или принимать за одну идею».¹⁵ На вопрос об объективе апостольской проповеди, опираясь на сведения античных географов и писателей, историк отвечает: «собственно в коренной России святой апостол Андрей, если он действительно здесь путешествовал, проповедовал Евангелие не кому-либо другому, а, без сомнения, стародавним здешним обитателям, предкам нашим – славянам». Автор, опять же, опираясь на косвенные данные, счёл, что проповедь апостола имела некоторый успех. Но тут же оговаривается, «что если и положены были святым апостолом Андреем в странах Киевских и Новгородских какие-либо начатки христианства, то они существовали очень недолго».¹⁶ Поэтому апостола Андрея нельзя считать первоначальным основателем Киевской Церкви. Митрополит Макарий (Булгаков) пишет, что «и если сей апостол может быть назван основателем её, то разве только основателем посредственным именно потому, что он же даровал первого архиепископа (Стахия) Византии, от которого начался непрерывный преемственный ряд иерархов Царьградских и потом в определённое Богом время начался непрерывный ряд наших иерархов».¹⁷ Из вышесказанного следует, что митрополит Макарий, хотя и считает проповедь апостола у славян вероятностной и реальной, отрицает даже саму возможность прямого возвещения Русской православной иерархии к апостолу Андрею. Далее в первой части своей работы исследователь рассматривает данные о проникновении христианства в Северное Причерноморье, Кавказ, Закавказье. Делает он это по двум причинам: 1) через эти территории христианство могло проникнуть к Киевским славянам и их предкам; 2) эти земли ко второй половине XIX в. вошли в состав Российского государства и, следовательно, привнесли свои церковные традиции (например: Апостольская Армянская церковь).

Завершая первую часть своей работы, исследователь сделал несколько важных выводов. Для нас непосредственный интерес представляют следующие его суждения: 1) «Святая вера посеяна в пределах нынешней России ещё в век апостольский и самими апостолами, но совершенно начала утверждаться не прежде, как с четвёртого века, притом только в южных краях наших — Новороссийском, Кавказском и Закавказском. В это время принесена она к нам из соседствующей Греции, преимущественно из Царьграда, при содействии тамошних императоров и патриархов». И 2) «В числе христиан, живших в древней Скифии и Сарматии, по всей вероятности, находились и наши предки, славяне, ибо несомненно, что они были главными и постоянными здешними обитателями, хотя совершенно ясного и прямого (разрядка автора) свидетельства о христианстве этих славян мы не имеем». Однако, «нельзя не сознаться, что особенной сердечной близости к нам эти сведения ещё не имеют…».¹⁸

Изучая вопрос о проникновении христианства к собственно киевским славянам, Макарий счёл несомненным Крещение Аскольда. Рассматривая сведения византийских авторов и летописи о набеге русов на Константинополь, он отмечает все сомнения в принадлежности их к Руси Киевской, то есть, Аскольдовой. Тут же им были подмечено интересные аналогии в описании вече, сознанного в связи с приездом епископа-миссионера, и собрания, на котором Владимир с народом и боярами решал вопрос о перемене веры. Митрополит Макарий попытался датировать эти события: поход с 864 на 865 гг.; Крещение — не ранее 866 г. и не позднее начала 867 г.¹⁹

Сомнения в достоверности легенды об апостоле Андрее возникали в рамках церковной историографии и в конце XIX в. Так Голубинский Е.Е., указывая на идеологическое значение теории, назвал её «вовсе неудачным вымыслом».²⁰ Голубинский Е.Е. один из самых резких противников сведений о распространении христианства у славян в ранний период, а по отношению к данным об апостоле Андрее Первозванном у восточных славян он занял, пожалуй, самую крайнюю негативную позицию. Его суждения на этот счёт проникнуты не просто скепсисом, а сарказмом: «Посылать апостола из Корсуни в Рим помянутым путём — то же, что посылать кого-нибудь из Москвы в Петербург путём на Архангельск».²¹ Но помимо здравого смысла, он обосновывал свою позицию и с исторической точки зрения: «В век апостолов страна наша представляла собой находившуюся за пределами известного мира неведомую и исполненную всевозможных ужасов пустыню».²² Соответственно, вывод напрашивается сам собой: вполне вероятно, что Андрей Первозванный проповедовал в Причерноморье, хотя «нельзя и совершенно невероятно допустить, чтобы телесно посетил страну нашу один из апостолов, но необходимо принимать, что мысленно благословились её все они. Полагаем, что этого утешения совершенно достаточно». Однако, как пытливый историк, автор не мог не задаться вопросом, где, когда и в связи с чем возникла эта легенда. Эпизоды с новгородскими баснями и водружением креста на Киевских горах привели его к мысли, что одной из целей повествования было возвеличивание Киева над Новгородом и, следовательно, позднего Киевского происхождения (не ранее, чем через 100 лет после 988 г.). Крайне скептично рассмотрены им предположения о проникновении христианства к восточным славянам ранее IX в. Он решается лишь сделать следующие, более чем осторожные выводы: 1) христианство могло иметь незначительное распространение среди тиверцев и уличёй, а у полян ещё менее; 2) разного рода сведения о крещениях скифов нельзя твёрдо относить к славянам. Поэтому, как отмечает сам учёный, серьезные данные о христианстве на Руси мы имеем лишь со времён Аскольда и Дира.²³

Историки Церкви в XX в. относились к теории «пятикратного крещения» гораздо осторожнее, рассматривая деятельность апостола Андрея на славянских и скифских землях как предысторию христианизации Руси и допуская некоторую легендарность этих фактов. Однако в православной литературе, изданной в XX в., можно найти немало примеров сохранения легенды об апостоле Андрее в качестве основополагающего факта христианской истории страны. Так, Шабатин И.Н. пишет: «Мы, русские православные христиане имеем все основания считать апостола Андрея Первозванного провозвестником истины Христовой на просторах нашей Родины от Закавказья до Среднего Приднепровья».²⁴ Однако в этом случае автор уже не претендует на историческую достоверность выводов, а скорее говорит об идеологической составляющей.

В XX в., многократно возвращаясь к рассказу об апостоле Андрее, отечественные историки оценивали его весьма неоднозначно. Так академик Лихачёв Д.С., комментируя Повесть временных лет, отмечает, что «Рассказ о посещении Русской земли апостолом Андреем, хотя и не соответствует действительности, не может считаться выдумкой русского летописца». Столь же неоднозначен и Греков Б.Д., поэтому об истоках Крещения Руси в одной из своих трудов он пишет следующим образом: «Принятие христианства из Византии было подготовлено всей предшествующей историей восточного славянства и Руси. Сведения о проповеди христианства восходят к первым векам нашей эры и в преданиях связываются с именем апостола Андрея. Сведения эти из какого-то источника попали в Повесть временных лет».²⁵ Из какого конкретно источника этот рассказ попал в летопись монаха Нестора Греков Б.Д. в своей работе не уточняет.  

Подводя итоги рассмотрения данного вопроса, необходимо отметить, что рассмотрение легендарного рассказа Повести временных лет о проповеди ранней истории христианства у славян имеет большое значение для многих отечественных историков. Отечественная светская и церковная историография, оттолкнувшись от проблемы проповеди апостола Андрея, вышла на вопросы контактов скифов и славян с крупнейшими христианствами центрами своего времени. Формирование концепций многократной христианизации Руси отразило стремление исторической науки (в первую очередь, церковной) удревнить историю Русской Церкви, тем самым, поставив её в один ряд с крупнейшими христианскими общинами Востока и Запада. Придание глубокого сакрального смысла проповеди апостола Андрея сохранилось в православном сознании и по сей день, несмотря на то, что в современной историографии этот сюжет однозначно признаётся легендарным.